Episode Transcript
[00:00:01] Глава 16. Венчание в Исаакиевском соборе. Вскоре после возвращения в Казань Чайлс снова уехал в инспекционную поездку по двум новым территориям – Водской автономной области и Пермской губернии, после включения которых казанский округ стал обслуживать около 4,5 миллионов человек и 230 тысяч квадратных километров. 19 июля Чайлз, Симеон и шофер Анатолий отправились в путь на Кадиллаке. «Подобно непроезжим дорогам на западе Америки, дорогу, по которой мы ехали, порой было трудно различить в зарослях травы», отметил Чайлз в дневнике. «Часто нам было легче ориентироваться по телеграфным столбам, чем по следам, оставленным прошлыми путешественниками».
[00:00:55] Через два дня они остановились в селе Каракулино, находящемся на Ками в Пермской губернии. Чайлз встретился с молодым человеком, очевидно секретарем уездного совета, и спросил его, как обстоит ситуация с продовольствием и насколько хорошо идет гуманитарная операция. Ему хотелось знать, понимают ли крестьяне, кто именно им помогает и откуда поступают продукты. Но чиновник сообщил Чайлсу, что нет никакого смысла сообщать крестьянам, что продовольствие приходит из Америки, потому что крестьяне не имеют представления ни об Америке, ни о любых других местах за пределами их маленького мирка.
[00:01:36] Его слова подтвердили наблюдения Чайлдса. На основе взаимодействия с российскими крестьянами, я могу сказать, что простые русские люди в массе своей невежественны. Но я все сильнее сомневаюсь, что человек, не бывавший в России, может в полной мере осознать масштабы этого невежества. Порой после разговора с ними складывается впечатление, что они немногим лучше животных. и всё же они проявляют такие глубокие человеческие чувства, что неизбежно напрашивается вывод, что, получив возможность, которой заслуживает каждый человек, но в которой так долго отказывали русским, они непременно покажут, на что способны. Если и считать это комплиментом, то выражен он весьма неловко.
[00:02:27] Большинство советских чиновников полагали, что крестьянам известно, откуда приходит помощь и кто их спасает, и власти опасались, что из-за этого крестьяне составят слишком высокое мнение о далёких благодетелях. Тем летом жители села Большая Глушица в Самарской губернии отправили в ГУБ-исполком письмо, явно составленное под диктовку властей. «Советская власть дала нам озимое и яровое зерно. Наша народная власть призвала американскую помощь. Мы благодарны родной нашей власти за приглашение и обещаем на нашей советской земле обойтись без помощи заграничной буржуазии в дальнейшем, о чем просим передать товарищу Ленину. Советские власти посылали огромное количество заводских рабочих, состоящих в КПБ в сельскую местность, где работала АРА, чтобы наблюдать за политическими настроениями крестьян и противостоять любому выражению благодарности американцам. Высказывались мнения, что американцы хотят не просто накормить голодных, но провести их идеологическую обработку. Рекламное дело, которое свойственно американцам, меня не возмущает, писал советский чиновник из татарской республики Карлу Ландеру. Но реклама ради рекламы, это уже совсем другое. Мне лично до смерти надоели их версии, что помощь является даром американского народа, и первую благодарность за эту помощь заслуживает господин Гувер. Недаром они привезли из Москвы 3000 портретов господина Гувера для их распространения. Это очевидно, они привезли взамен сокращения пайков, Но напрасно они полагают, что голодные дети будут сыты, глядя на эти портреты, хотя бы и господина Гувера. Из Каракулина Чайлз отправился в Сарапул, стоящий ниже по течению Камы. Вскоре он отметил, что люди там находятся в весьма отчаянном положении.
[00:04:37] В городе проживало 236 тысяч человек, из которых почти 75 тысяч получали помощь от АРА или реже от советского правительства. Но этого было мало. Более 45 тысяч детей испытывали острую нужду и не получали поддержки. Этим несчастным оставалось только умирать с голоду. Русский председатель местного комитета АРА, который также занимал пост председателя уездного совета, обратился к Чайлсу с просьбой осенью кормить хотя бы часть взрослого населения Сарапула. В ходе поездки Чайлс слышал подобные просьбы во многих городах, но каждый раз ему приходилось давать людям один и тот же ответ. АРА прекращает питание взрослых 31 августа.
[00:05:26] Как ни печально, Чайлз не мог ему ничего обещать. Из Сарапула они двинулись на восток, от речного простора в предгорье Урала. Здесь деревни напоминали Чайлзу городки в американских скалистых горах, а величественные сосновые и еловые леса поднимали ему настроение. 23 июля он добрался до Перми. Встретившись с чиновниками и представителями АРА, Чайлз и Симеон поужинали в одном из городских ресторанов. На столе были суп, телятина, белый и черный хлеб, бутылка вина и мороженое. Заплатить за это пришлось 18 миллионов рублей, что по тем временам было немногим меньше 5 долларов.
[00:06:11] После ужина они прогулялись и зашли в небольшой парк, где оркестр играл классическую музыку. Высокомерному Чайлдсу это понравилось. Ему показалось, что музыка гораздо лучше, чем можно услышать в подобном американском городке, где гремит на всю округу дребезжащий ректайм, если его вообще можно назвать музыкой. Поездка убедила Чайлдса, что хотя в Татарской Республике голод удалось взять под контроль, В двух новых регионах ситуация ужасная, гораздо более серьезная, чем ранее в татарских селах. Помощь здесь оказывается в недостаточном объеме. Значительная часть посевного зерна судя по всему была съедена, а это не сулило ничего хорошего грядущей зимой. Прежде чем измениться к лучшему, положение не могло не стать существенно хуже. Несмотря на мрачную картину, 29 июля Чайлз написал матери спарохода Печерец, что ему очень нравятся такие поездки, которые, несмотря на физические неудобства, всегда были увлекательны и полны откровений. Они питали его жажду странствий. Я стал настоящим кочевым цыганом, и уже не знаю, смогу ли когда-нибудь обосноваться на одном месте. Он так нигде и не осел почти до самого конца своей долгой жизни.
[00:07:34] Вернувшись в Казань, Чайлз написал отчет о поездке и постирал одежду, а затем отправился к Георгине в Петроград. Вечером 10 августа он отправил ей из Москвы телеграмму, в которой просил встречать его на вокзале на следующий день в определенное время с огромной любовью и поцелуями Ривз.
[00:07:59] Той ночью в поезде он написал письмо матери, чтобы в очередной раз объяснить свое решение. Четыре года Георгина с матерью жили в маленьком аду на земле, сказал он, а глубина чувств и смелость характера его невесты проявляются в том, что она едет на риск, не желая ставить крест на их отношениях. Учитывая её согласие выйти за него замуж, угроза инквизиции со стороны ГПУ была вполне реальной, и нельзя было забывать о возможности более серьёзных наказаний. Георгина пришла на вокзал с кузиной. Встретив Чайлса, они заехали за Матильдой, а затем отправились на обед в Донон, в прошлом один из самых модных ресторанов имперской столицы, снова открывшийся в годы Неппа.
[00:08:48] За едой обсуждались последние приготовления к церемонии, назначенной на воскресенье. Чайлз был так заволнован, что едва держал себя в руках. Вскоре после полудня, в воскресенье 13 августа, он вошел в величественный Исаакиевский собор, увенчанный золотым куполом. На нем была, заказанная по такому случаю из Лондона, визитка. Под пение церковного хора появилась Георгина, одетая в синий шелк.
[00:09:17] Её сопровождали двое свидетелей, кузен по отцовской линии Клокачёв и господин Дюшен, бывший чиновник Министерства финансов Российской империи. Свидетелями Чайлдса были его казанский начальник Варен и руководитель транспортного отдела АРА майор Филипп Мэтьюс. Короткая служба завершилась уже к трём часам. На обручальном кольце Георгины сиял бриллиант Солитер, подаренный матерью.
[00:09:47] Гости расселись по трем автомобилям и поехали на прием в дом Ара.
[00:09:53] Чайлцу особенно понравились подруги новоиспечённой тёщи, несколько очаровательных немолодых женщин, которые словно сошли со страниц старинного романа. Он весь вечер заворожённо слушал их рассказы о старой петербургской жизни. Рядом с вареном за столом сидела молодая княжна Чигадаева, представительница старинного русского рода, по легенде ведущего своё начало от Чингисхана.
[00:10:20] Чигадаева работала в отделении АРА в Москве, где привлекла внимание Варена. Между ними завязался роман, и он пригласил ее вместе с ним отправиться в Петроград на свадьбу. Глядя на счастье своего коллеги Чайлса, Варен тоже начал задумываться о женитьбе.
[00:10:38] На следующий день молодожены отправились на поезде в Москву. Чайлз с Георгиной поселились в новых комнатах дома Ара в Казани, где их соседи по этажу стали Варен и княжна Чагадаева. Первые недели после свадьбы прошли в гармонии. Георгина играла на пианино, читала, а по утрам позировала Фешину, которому Чайлз заказал написать портрет своей жены. В выходные они выезжали в Шеллингар, где Ара на лето сняла дачу, стоящую на берегу Волги, или наведывались в гости к Фешену, дом которого стоял в тихой сосновой роще за городом. «Я влюбляюсь в Ривза всё сильнее, если это вообще возможно», — писала Георгина, матери Чайлса. «Он очень мил, очень внимателен и очень нежен по отношению ко мне».
[00:11:30] Вечером Георгина перепечатала рукопись книги Чайлса «Красные дни в России», на которую сам Чайлс возлагал большие надежды. Прочитавший ее журналист Артур Рухл похвалил Чайлса и отметил, что именно такой книги о России сейчас не хватает. Чайлс планировал отправить рукопись в Макмиллан Паблишер в США, поскольку издательство выразило интерес, получив его предложение. Он чувствовал, что стоит на пути к литературному успеху. В конце сентября Варена перевели в Москву, и они с Чагадаевой, которая теперь была его невестой, уехали из Казани. Чайлс расстроился из-за отъезда одного из лучших своих друзей, даже несмотря на то, что сам теперь стал главой округа. По его оценкам, миссия должна была продлиться еще месяцев 8, и Чайлса это вполне устраивало, ведь ему очень нравилось в России. Они с Георгиной начали строить планы на будущее и даже обдумывать поездку в Туркестан весной. В октябре Чайлз взял Георгину с собой в короткую инспекционную поездку. Его впечатлили ее энтузиазм и любознательность, а также готовность посещать все встречи и сидеть до конца, как бы долго они не продолжались. Основываясь на наблюдениях, сделанных в округе, Чайлз пришел к выводу, что пик голода пройден и худшее позади. Среди его американских коллег немногие разделяли его оптимизм, но это его не заботило. Он восхищался стойкостью русских и безгранично верил в них. «Исключительная жизнестойкость русского крестьянина, достойна огромной похвалы», – писал он матери. «Кажется, его ничто не пугает». В момент величайших испытаний русский восклицает «Ничего!». Это характерное выражение значит «невелика беда».
[00:13:29] Чайлз считал, что у России большое будущее. Если ничто не помешает программе практического социализма, сегодня разрабатываемой в России, я уверен, что она восстановится гораздо быстрее, чем многие другие европейские страны. Он посоветовал матери прочитать опубликованную в 1908 году книгу Герберта Уэллса «Новый мир для старого», в которой писатель защищал социализм.
[00:13:58] Чайлз подчеркивал, что ничто не сможет лучше объяснить преимущества социалистической программы и опасности излишнего индивидуализма и частной собственности. По мнению Чайлза, американцы в массе своей понятия не имели, что такое настоящий социализм, потому что массовая истерия вела всех в заблуждение.
[00:14:21] В его представлении социализмом было все, что способствует всеобщему благосостоянию и сулит благо наибольшему числу людей. По его оценке президент Линкольн был социалистом, потому что боролся за создание правительства из народа и для народа, а не для отдельного класса. Но пока, печально заключил Чайлз, люди были лишь рабами под игом капитала.
[00:14:49] 28 октября в Казани прошел сильный снегопад, после которого Фешин привез портрет Георгины. Чайлз похвалил его и счел, что он еще лучше его собственного портрета, написанного Фешиным. Чайлз был влюблен и счастлив. «Жены чудеснее мужчине не найти», признавался он матери.
